Набиль Куреши вырос в набожной мусульманской семье. Но в колледже он начал изучать доктрины христианства и, в конце концов, решил обратиться в другую веру.
С тех пор Куреши посвятил себя изучению христианской апологетики, он много пишет и говорит об исламе и христианстве.
В своей последней книге, «Отвечая на джихад», Куреши обращается ко многим важным вопросам, которые задают христиане после нападений в Париже, Сан-Бернардино и Брюсселе.
Он говорит, что хотел помочь дать людям контекст для понимания, что же такое ислам, кто такие мусульмане, что движет радикальными группами боевиков ИГИЛ и Боко Хаарам.
«Если мы не сможем выяснить, что происходит на этом базовом уровне, уровне понятий, я не думаю, что мы способны выработать адекватную политику по этому вопросу», — говорит Набиль Куреши.
Один из вопросов, к которому вы обращаетесь в книге — действительно ли ислам является мирной религией. Верно?
Несмотря на то, что подавляющее большинство мусульман могут быть мирными людьми, когда вы говорите, что «ислам является мирной религией», то говорите о системе или религии с момента ее создания.
Помимо первых 13 лет, когда Мухаммед утверждался как пророк, больше в истории ислама нет времени, лишенного насилия.
Когда Мухаммед стал в состоянии вести боевые действия, он начал вести сражения со скоростью девять штук в год, пока он не умер. А после того, как он умер, мусульмане завоевали одну треть известного мира: от берегов Атлантики до Индии.
Так, с самого начала исламской истории, насилие в ней весьма сильно присутствует. Так что же мы имеем в виду, когда говорим, что ислам является мирной религией?
Единственно верным было бы значение в смысле, что ислам каким-то образом приносит мир человеку, но это выражение не используется в этом значении.
Но если посмотреть на Ветхий Завет, можно утверждать, что христианство и иудаизм так же были довольно жестокими религиями. Что бы вы сказали людям, которые говорят, что христианство тоже несет насилие?
Христиане, как сила, не сражались еще в течение нескольких сотен лет после смерти Иисуса. Сам Иисус, когда его несправедливо арестовали, сказал своим ученикам опустить мечи, потому что «все, взявшие меч, мечом погибнут…» (Матф. 26:52).
Нигде в Евангелии мы не видим Иисуса с мечом или проповедующим насилие.
Так что на самом деле трудно сказать, что «христианство жестоко», если не брать в расчет действия крестоносцев или людей, которые утверждали, что являются христианами, но на деле не были таковыми.
Когда дело доходит до ислама, я не говорю, мол, «посмотрите, какие жестокие террористы, поэтому ислам жесток». Это было бы примитивным рассуждением.
То, что я говорю об основах ислама — Коране и жизни Мухаммеда — они полны насилия. Ислам может быть сформулирован и ненасильственными путями, но, чтобы сделать это, вы должны отойти от своих основ, как это делают многие мусульмане.
Когда дело доходит до христианства, складывается совершенно другая картина. Теперь немного проблемным вопросом будет Ветхий Завет, где Бог велит делать некоторое насилие. Его не так много, как думают люди. Большинство случаев насилия в Ветхом Завете не повелевались Богом, а просто были записаны. Но там и есть несколько сражений, которыми командовал Бог. То, что мы видим, хотя бы в 9 и 11 главах Второзакония, например, было решением суда, Божьего суда над небольшой группой людей по отношению ко всем людям, которые тогда существовали. Это была лишь небольшая группа, и это было в течение определенного времени, и им было дано 400 лет, чтобы покаяться.
Это очень отличается от того, что мы видим в случае с исламом. С исламом, где нет никаких ограничений, кто может попасть под джихад. Это не суд за грехи, это установление превосходства ислама, как мы видим в главе 9:33 Корана. Так что это совершенно разные игры в мяч, особенно если вы сравниваете его с христианством.
Не кажется ли вам, что чем сильнее ИГИЛ набирает власть, тем больше мусульман становится радикальными?
О, конечно. Есть тысячи европейцев, которые собираются в Сирию и Ирак, чтобы воевать от имени ИГИЛ. Мы не знаем точно, сколько, но по оценкам более 5 000 человек, не являющихся сирийцами или иракцами, пошли сражаться. Почему так?
В своей книге я рассматриваю тот факт, что люди имеют широкий доступ к основополагающим текстам ислама. Люди сегодня очень легко могут прочитать Коран. Люди могут узнать о жизни Мухаммеда, просто войдя в Интернет. В прошлом вы должны были просить своего имама, вам пришлось бы ехать куда-нибудь в религиозную библиотеку. Но так как они теперь воспринимают эти вещи непосредственно сами, то и затрагиваются ими напрямую.
Мусульмане на этом пути, столкнувшись с реальностью насилия в исламе, приходят к выбору из трех альтернатив. Первое: они могут либо игнорировать это насилие, становясь номинальным мусульманам. Во-вторых, могут возненавидеть жестокость и стать отступниками. В-третьих, они могут принять насилие и стать радикальными верующими. Все три эти группы растут: радикальные мусульмане, номинальные мусульмане и муртады, которые покидают ислам, столкнувшись с его насильственной реальностью.
Так что вы думаете, есть ли какое-то основание для всех различных страхов обычных людей и политиков, нежелающих впускать в свои страны мусульманских беженцев?
Ну, здесь полярная реакция. В Америке, например, я вижу два ответа. У вас есть люди, которые говорят: «Ислам является мирной религией. Все мусульмане мирные, любящие люди. ИГИЛ и прочие извращают ислам и не представляют мусульман». Мне нравится, что это сострадательный ответ, но не нравится, как он игнорирует некоторые истины. С другой стороны уравнения стоят люди, которые говорят: «Ислам является жестокой религией, поэтому все мусульмане представляют угрозу, давайте выгоним их из страны». Это проблематичный ответ. Это совершенно безжалостно. Он не делает различий между людьми и системой убеждений. Но это, по крайней мере, имеет дело с правдой об исламе. Поэтому название моей книги — «Отвечая на джихад: лучший путь вперед», ведь лучший путь вперед — охватить как истину, так и сострадание, правду об исламе и сострадание к мусульманам.
Если мы хотим знать, как реагировать, если мы хотим понять риск для внешней и внутренней безопасности, то должны понимать реальность. Мы должны осознавать, что такое ислам в сравнении с тем, кем являются сами мусульмане. В противном случае мы просто увязнем в этой риторике.
Что христиане, как личности, могут сделать для борьбы с этой радикальной версией ислама?
Я думаю, что мы можем начать быть активными. Люди, кажется, очень и очень боятся мусульман. Но Иисус мог достучаться до людей, даже если это стоило ему его социального статуса. Он бы обратился к людям, к которым бы другие не обратились. Мы, как христиане, призваны и снаряжены, чтобы обратиться к мусульманам, принять их, чтобы подружиться с ними. Эти люди, которые становятся радикальными, выходят из наших окрестностей, они выходят из наших городов. Если мы подружимся с ними, обнимем и полюбим, то, когда они будут бороться с вопросами радикализации, мы будем в состоянии говорить с ними об этом. Это будет большим фактором, препятствующим радикализации.
Во-вторых, я думаю, что мусульмане, которым разрешили остаться в качестве беженцев, считают, что христиане на самом деле любят их. На Востоке среди мусульман широко распространен менталитет «мы против них». Для них жители Запада — это христиане. Они видят христиан в полицейских, военных, дипломатах. Таким образом, все негативные мотивы и события, происходящие на Ближнем Востоке, все, что делает Израиль — это приписывается христианству.
Если они видят христиан, любящих их и идущих к ним и, возможно, обнимающих беженцев, то они получают возможность понять, прежде чем становиться радикальными, что исламское повествование о том, кто такие христиане, неправильно. Я просто предлагаю быть активными. Мы протягиваем руку мусульманам, приехавшим беженцам, учим их языку, обучаем водить машину, рассказываем об обычаях наших народов. И в этом, я думаю, мы будем делать очень многое, чтобы помешать прогрессу радикального ислама.
Источник: relevantmagazine.com
Перевод: hristiane.ru