Когда молодой купец Герхард Терстиген отошел от дел и поселился в небольшом уединенном доме, отдавшись поискам Бога, вряд ли для кого в Мюльгейме это стало сенсацией. В течение ряда лет родственники и друзья не мешали 22-летнему молодому человеку в его достойных удивления исканиях.
За многие сотни лет до него другой юноша оставил жизнь в Иерусалиме, чтобы уединиться в Аравийской пустыне, где ему также предстояло постичь глубину дел Божьих.
И Герхард Терстиген, подобно святому Павлу, должен был разделить тайны, познанные им в его «Аравии», с обремененными грехом и скорбями, голодными и неудовлетворенными душами, жаждущими духовной пищи вместо интеллектуального рационализма, свойственного формальному служению.
Обычно свое бегство от общественных и деловых контактов Герхард объяснял убеждением в том, что его лодка слишком хрупка, чтобы успешно противостоять мирским стихиям. Его семеро братьев и сестер, за исключением одного, который посвятил себя Богу, все были поглощены материальным обогащением. Когда самый младший представитель их семьи навсегда отказался от блестящих деловых перспектив, чтобы жить просто и экономно, они были настолько огорчены и разочарованы, что перестали упоминать и само его имя. После смерти матери он даже не был приглашен на встречу, где семья делила оставшееся имущество.
Отец юноши, Генрих Терстиген, умер, когда мальчик был совсем маленьким. Это был набожный коммерсант и член реформатской церкви. Письма, найденные после его смерти, свидетельствуют о его связи с духовным движением, в то время набиравшим темп. Герхард родился в Мерее, в долине Рейна, в 1697 г., за шесть лет до вступления Джона Уэсли в должность приходского священника в Эпворте, в Англии.
В то время, когда появился на свет Герхард Терстиген, Германия, опустошенная тремя десятилетиями борьбы между протестантами и католиками, все еще не оправилась. Эти годы кровопролития унесли 12 миллионов жизней. Были разграблены и сожжены целые деревни; поля, огороды и сады пришли в запустение. В Лейпциге в 1696 г. нельзя было найти ни Библию, ни Новый Завет. В реформатской церкви стали видеть «деформацию церкви», а тех, кто стремился к возрождению духовной жизни, считать еретиками — до такой степени распространились в лютеранской церкви омертвевшие обряды и ритуалы.
Однако у Бога были Свои свидетели — факелы, пылавшие божественным огнем, которые были призваны осветить эту тьму. Лабарди, Шпенер, Хокман и другие стремились пробудить в людях, поддавшихся апатии, чувство духовного голода. Они прилагали все свои усилия, чтобы религия оставила ледяную область разума и поселилась в согретой верой обители сердца, и шли во все концы, стремясь сформировать церковь внутри церкви через введение молитвенных собраний и изучение Библии.
Эти посланцы провозглашали четыре различные доктрины: 1. самоотречение — подчинение всей своей воли исключительно воле Бога; 2. непрекращающаяся работа Духа Божьего во всех верующих и возможность близкого союза между Богом и человеком; 3. ничтожность любой религии, основанной на страхе или надежде на награду; 4. непременное равноправие мирян и духовенства, хотя ради поддержания порядка и дисциплины организация церкви была необходима.
Мюльгейм (дом на мельнице) был центром, из которого исходило это духовное благословение. Там поселился и трудился для успеха этого дела Лабарди. Там жил и Уильям Хофман, глубоко духовный молодой студент-теолог, оказавший на Герхарда сильное влияние. Он поддерживал дело пиетистов и поэтому находился на подозрении у духовенства, опасавшегося, что он станет отвращать прихожан от их церкви.
По Божьему плану, Мюльгейм должен был стать домом Герхарда на большую часть его жизни. Но нам следует вернуться к самому началу — к вступлению этого молодого человека в жизнь, чтобы шаг за шагом проследить весь его путь. После окончания классической средней школы, где он отличался прилежанием и обнаружил природную способность к языкам, ему пришлось отказаться от каких бы то ни было планов о продолжении образования из-за тяжелого материального положения овдовевшей матери. И волею судьбы он стал подручным у своего зятя, который вел торговлю в этом городке.
Эти годы были для Герхарда трудными. Его наниматель требовал строгой дисциплины и не одобрял склонности подростка к науке и размышлениям. Герхард просил выделить ему несколько часов в день для занятий, на что хозяин ответил категорическим отказом. И как только юноша справлялся со своими обязанностями, ему приказывали перекатывать по двору пустые бочки. Кроме того, Герхарда мало интересовало ведение бухгалтерии, составление деловых писем да и сама торговля. Однако впоследствии он ценил эти годы обучения ремеслу, приучившие его к дисциплине.
Именно в этот период ученичества Герхард узнал всепрощающую милость Божью. Юноша формировался под воздействием различных сил. Значительное влияние на него оказал некий набожный ткач, живший в Мюльгейме. Послание, написанное умирающим пастором, взволновало его душу. Он посещал богослужения в сектантских молельнях в их районе, и, возможно, именно там, под впечатлением проповедей Уильяма Хофмана, к нему пришло духовное пробуждение, рожденное чувством глубокой неудовлетворенности. Терзаясь угрызениями совести, Герхард продолжал свой тяжкий труд, выжидая, когда он смог бы урвать несколько минут для молитвы. Все ночи напролет душа его взывала и искала, и его стоны и плач были услышаны в небесных обителях. Хотя Хофман указывал юноше на «Дающего покой», все же его обращение произошло только после долгого путешествия через леса Дуйсбурга, когда молодой Герхард, охваченный болью и лихорадкой, устрашился умереть не готовым к смерти и встретил Бога. Боль и лихорадка прошли, и когда он поднялся, его сердце переполняла признательность Господу, служению Которому он желал посвятить себя всецело. Он писал об этом времени:
Всякий раз я радуюсь от всего сердца, когда вижу блудного сына, пришедшего в себя и вставшего, чтобы идти к своему Отцу. Однажды я уже был свинопасом и, когда после тысячи угроз и приглашений я в конце концов пришел таким, как был, чтобы стать таким, каким должно, мне надобно было лишь молить и какое-то время ждать. Я был принят бесконечно более милостиво, чем мог бы надеяться и ожидать.
Через несколько лет, окончив обучение, Герхард решился основать собственное дело. Но ему претили алчность, дух наживы и конкуренции, царившие в купеческой среде. Некий набожный купец предложил обучить его льноткачеству, но этот труд, вызывавший у Герхарда жестокие головные боли, оказался для него непосильным. Тогда он взялся за изготовление ленты в арендуемом им жилье, где он мог работать, имея перед собой раскрытую Библию и наслаждаясь часами никем не прерываемого покоя. Он долгое время трудился таким образом, раз в день принимая пищу и не видя никого, кроме маленькой девочки, приходившей мотать шелк. Под покровом ночи он посещал бедных и больных, щедро жертвуя то немногое, что мог выделить из своих скудных средств. Спустя годы в письме он вспоминает о некоторых своих переживаниях и, в частности, о болезни, поразившей его ослабшее тело:
В моей жизни было время, когда я не знал, где достать еду на следующий день, и у меня не было друга, который бы знал о моих лишениях. Я работал с пяти утра до девяти вечера, и временами я не вставал с постели 10 или 12 недель, и никто из арендовавших вместе со мной жилье не брал на себя труд послать кого-то из своих не слишком обремененных слуг, чтобы подать мне стакан воды. Но я всегда думал, что так было необходимо.
В течение пяти долгих лет молодой отшельник жил словно во кромешной тьме, ибо не знал чувства одобрения его Богом. Его снедали сомнения, иногда он даже не знал, существовал ли Бог вообще, поскольку наблюдал, как впадали в фанатизм многие из тех, кто во всеуслышание именовали себя христианами. Ему причиняли страдания и боль разногласия внутри церкви, вероотступничество тех, кто хоть однажды испытал на своем опыте божественную милость. И хотя он читал книги духовного содержания, его смущали разнообразие мнений и глубокие лабиринты мысли. Поэтому он отказался от книг Беме со словами: «Я читал их, пока не наполнился непонятными страхами и замешательством. В конце концов я вернул эти книги их владельцу, и было такое чувство, будто камень свалился с моей души».
Некоторые биографы Терстигена высказывают мнение, что беспросветность этих пяти лет была следствием самоизоляции, которую он избрал, вместо того чтобы разделить с другими вновь обретенную веру. Будучи уже зрелым Божьим человеком и оглядываясь на те годы, он признавал высокую ценность такого опыта.
Наш Господь Иисус молчал и хранил Себя сокрытым в течение 30 лет для того, чтобы Своим примером Он мог бы с любовью вдохновить нас на жизнь, действительно отделенную от мира, но и четырех лет Он не провел так, как было принято в обществе. Я часто думаю, что если бы мы ради пробуждения вытерпели бы только четыре года испытаний в тихом смирении и молитве, прежде чем предстать перед обществом, то последующая наша деятельность была бы немного чище и менее оскорбительной для Царства Божьего.
Это тайное, но распространенное искушение, которым испытывает нас враг, и хитроумное приспособление плоти, посредством которого искуситель стремится отвлечь нас от единственной необходимой вещи и ослабить нашу силу умножением объектов нашей занятости. Однако плоть во всем, что с ней связано, для которой жизнь в смирении слишком затруднительна и неприятна, может совершенно свободно дышать и даже поддерживать свое существование в каждом внешне духовном и на вид полезном проявлении, а тем временем тайна зла и порока по существу остается непостигнутой и неистребимой.
Как раз перед страстной пятницей 27-летний, стремящийся найти Бога юноша вышел из духовного тупика и в изобилии получил ответы на свои горячие молитвы прошлых лет. Терстиген пришел к пониманию того, что распятая жизнь со Христом может быть познана исключительно через наставления Святого Духа.
Это является той крупицей от Него, которая даст нам возможность сразу и без труда найти в наших душах то, что мы, возможно, усердно искали на протяжении многих лет.
Долгая ночь мрака и неопределенности осталась позади. Во время путешествия в следующий город перед взором юноши появился Спаситель, дарующий «все потребное для жизни и благочестия», и, подобно утренней звезде в зените, взошел на его горизонте.
Так бывает с больным ребенком, лежащем в одиночестве в глубокой ночи, когда распахивается вдруг дверь, входят его отец, мать и все, кого он любит; долгие, одинокие часы заканчиваются, и все вокруг наполняется любовью.
Там, у края дороги, Герхард Терстиген посвятил себя Господу. Он возвысился на новый уровень, где отныне Бог был Богом и только Милостивым. Он познал, что «один Иисус является достаточным, но все же недостаточно, когда Он не полностью и не исключительно Он избираем нами». Вернувшись из поездки и уединившись в тиши своей комнаты, он собственной кровью написал завет любви.
Мой Иисус, я владею собой, чтобы быть Твоим, мой единственный Спаситель и Нареченный. Христос Иисус, я всецело и навечно Твой. Впредь с этого вечера я отрекаюсь от всякого права и власти своего сердца над собой, которые неправедно дал мне сатана. С этого вечера — вечера, в который Ты, мой Нареченный, ценой Своей драгоценной Крови купил меня для Себя, страдая даже до смерти, молясь до кровавого пота, капли которого падали на землю, чтобы я мог быть Твоим сокровищем и Твоей нареченной, — Ты взорвал ворота ада и открыл для меня любящее сердце Отца! Впредь, с этого вечера, мое сердце и вся моя любовь слагаются к Твоим ногам в вечной признательности. С этого вечера, на всю вечность, Твоя воля — не моя — да будет! Приказывай, управляй и царствуй во мне. Я отдаю всего себя без остатка, и я обещаю, что с Твоей помощью и силой скорее отдам свою кровь до последней капли, чем сознательно и добровольно в сердце своем или в жизни своей буду неверен или непослушен Тебе. Вот, Ты всецело и полностью владеешь мной, нежный Друг моей души. Ты обладаешь любовью моего сердца лишь к Тебе и ни к кому другому. Пусть Твой Дух будет моей охраной, Твоя смерть — скалой моей уверенности. Да, аминь! Пусть Твой Дух скрепит печатью то, что написано в простоте моего сердца.
*** Твоя ничтожная собственность, Герхард Терстиген, 1724.
Благодаря доброму совету Хофмана молодой человек по имени Генрих Зоммер был принят в уединенном жилище Терстигена. Они были близки по духу и немного знакомы. Зоммер хотел научиться прядению лент, и поэтому они часами вместе работали и в перерывах в течение дня вместе молились. Атмосфера становилась все менее холодной, и этот заведенный порядок продержался на протяжении трех лет.
За это время Терстиген перевел несколько религиозных книг святого Берньераса де Ловиньи. Он также написал «Благочестивую лотерею» и подготовил некоторые материалы для «Духовного цветника».
Зная, какой глубины духовной истины достиг Терстиген за этот период уединенной жизни, Хофман убедил его стать мирским проповедником и служителем в некоторых христианских собраниях, проводимых каждый четверг. Когда он проповедовал, пробуждались многие ив сердцах слушающих совершалась непрекращающаяся работа благодати. Отныне он провозглашал четыре великие истины: искупление Иисуса, слова Иисуса, дух Иисуса и пример Иисуса.
В 1727 г., когда Терстигену было 30 лет, Мюльгейм стал местом духовного пробуждения — то был несомненный результат прошлого посева веры и многих ходатайственных молитв. Время его уединения миновало. Поскольку многие посещали его жилище для получения духовного руководства, он с утра до вечера был занят личными беседами и ведением переписки. Пришлось оставить ткачество и наконец принять материальную поддержку и наследство, которое добрые друзья и прежде ему предлагали, но он отказывался.
Чтобы те многие люди, которые собирались тогда в довольно тесном жилище Терстигена, могли удовлетворить свою потребность в общении с ним, требовалось более просторное помещение. Ему был предоставлен дом со смежными комнатами в нижнем этаже, а Терстиген с Зоммером располагались наверху.
Книга «Духовный цветник» была опубликована в 1731 г. Гимны, включенные в это издание, были высоко оценены жителями Мюльгейма, которые пели их на свадьбах и в общественных собраниях. Люди, проходя по улицам, могли часто слышать их пение. А некоторые нередко приветствовали друг друга строками одного из его сочинений.
Путешественники брали их с собой в дорогу, ибо Терстиген образным, красочным языком умел выразить то, что они сами никогда не смогли бы передать настолько прочувствованно. Джон Уэсли перевел некоторые из них на английский язык, и они были включены в методистский сборник церковных гимнов.
В те годы для того, чтобы опровергнуть ошибочные взгляды, которых придерживался король Фридрих Великий, Терстиген написал «Сан-Суси». Прочитав «Сан-Суси», монарх воскликнул: «Вот что может установить в стране мир!» Он пригласил Терстигена посетить его, но, поскольку это не было приказанием, приглашение было вежливо отклонено.
В 1746 г. в жизни Терстигена произошло много перемен. Его верный друг Уильям Хофман заболел, Герхард часто навещал его, заботливо за ним ухаживал и вместе с ним молился.
После смерти Хофмана он вступил во владение домом этого набожного человека, чтобы иметь более просторное помещение для бесплатной растущей аптеки для бедняков, амбулаторной работы и приготовления лекарств. Тысячи людей приходили отовсюду, чтобы получить полезное наставление; ради 15 минут духовного общения с Терстигеном некоторые готовы были ждать долгие часы. Зоммер старался оградить своего друга от чрезмерного наплыва посетителей. Кроме него, еще один человек помоложе занимался ведением остальных, менее существенных дел.
По-видимому, моя горячая любовь к уединенной жизни и спокойствию была дана мне, чтобы помешать возврату к прошлой жизни и, возможно, служить как бы противовесом, дабы удержать меня от слишком глубокого погружения в активную жизнь в ее внешних проявлениях. Я всюду обнаруживаю голод среди людей, и не существует ничего, что могло бы утолить его, — привычная еда лишь на короткое время удовлетворяет их! Я обязан отдавать всего себя, с утра до вечера, обращению людей к Богу, как индивидуально, так и коллективно.
Ему наконец удалось постичь тайну, научиться сохранять пустынность уединения среди нескончаемого потока сменявших друг друга людей.
Там Бог и я — и никого другого,
чтоб быть подальше от людей!
Нет, среди шума и толпы,
вдруг тишина, Господь, наедине с Тобой.
Все еще тесно прижатый к Твоей груди:
в поле, на рынке, на улице.
Безмятежный в этом совершенном покое,
этом сладком уединении.
С 1747 г. он начал предпринимать более далекие путешествия. Люди, которые получили вдохновение и благословение через его сочинения, настойчиво приглашали его посетить их в герцогстве Берг. Несмотря на то что Терстиген путешествовал инкогнито, в скором времени все узнавали о его прибытии, обеспокоенные люди встречали его прямо на дороге, умоляя свернуть в какое-нибудь находящееся неподалеку строение для встречи со многими собравшимися послушать его. В течение 11 дней он проводил подобные служения до тех пор, пока не ослабел от простуды и лихорадки и из-за болезни не потерял голос. Это было воспринято им как указание свыше, и он поспешил вернуться домой.
Был он и в Голландии. Это приглашение пришло через одного господина, имевшего значительный вес в обществе, который под воздействием его книг отказался от высокого положения и влияния и предпочел тихую, благочестивую жизнь. Когда Терстиген гостил у него, его уединение нарушалось этой изголодавшейся душой, ищущей «истинный хлеб». Эти поездки явились настолько плодотворными, что стали событием года.
Второе духовное пробуждение пришло в Мюльгейм в 1750 г. через проповедование некоего студента по имени Шевалье. Многие грешники были пробуждены через его проповеди о покаянии. Этот молодой человек не мог оставаться там дольше и продолжать свое служение, поэтому обязанность удовлетворять запросы тех, кто настоятельно требовал дальнейших наставлений о жизни, перешла к Терстигену. Множество народа часто собиралось в нижних комнатах его дома, который мог вместить до 600 человек. Тем не менее бывали случаи, когда дом был переполнен и к открытым окнам приставляли лестницы — люди надеялись уловить хоть несколько слов из уст пророка.
Казалось бы, у Терстигена были все основания встречать поношение и презрение со стороны людей, низких сердцем, но почему-то обычно он вызывал уважение и восхищение, которые, подобно струям воды, стекали на него. Потому что в в те дни размышлений и спокойствия он осознал, что Всевышний обитает лишь со смиренными сердцем — что Бог существует лишь с нищими духом, которые трепещут от каждого Его слова. В его проповедях, поэзии, письмах эта истина повторяется снова и снова.
Ничего не ожидайте от самих себя, но все — от милости Божьей, которая внутренне так близка вам. Бойтесь, когда вы известны и вас хвалят, и, напротив, радуйтесь, когда вы забыты и вас презирают, ибо это создает на вашем пути преграду ко многим опасностям и безрассудству, и вы получаете массу времени и возможностей для того, чтобы оставаться верными самим себе и пребывать исключительно с Богом.
Мы должны отойти от себя, чтобы войти в Него. Этот отход от себя и вход в Него являются основным и самым существенным актом благочестия, потому что этим мы возвращаем Богу то, что Ему принадлежит — я имею в виду нас самих — совершенно, полностью и безвозвратно. Если же этот отход от себя и вход в Него игнорируется, то наше благочестие имеет малую цену и является всего лишь бледной тенью.
Этот святой осознал также, что необходимо время для того, чтобы стать святым и хранить святость. Мудрость в распределении своего времени требует, чтобы мы по своей воле отреклись от того, что является второстепенным.
Если другие следуют влечениям своей плоти и неразумно растрачивают драгоценное время на разнообразие, украшение и красоту своей одежды, домов и мебели, и так много ценного внимания уделяют для обеспечения физического покоя и наслаждения своего порочного тела, то это для нас, чтобы показать, что мы не являемся ни плотскими сластолюбцами, ни чувственными животными, недуховными людьми. Мы не стремимся к тому, чтобы возлежать здесь в неге на розах, в то время как наш Вождь и Предтеча появился на свет в жалкой конюшне, в яслях, и умер на кресте, претерпев терновый венец.
Если мы видим внешние проявления чувств других людей в том, как они слушают, смотрят, разговаривают, размышляют о несерьезном и ненужном, то откроем их сердца, так сказать, для созидания — но пусть наши сердца пребывают как бы в отгороженном саду, в запечатанном от всех творений сосуде, открытом исключительно для Возлюбленного душ наших. Мы должны ожидать днем и ночью на всех постах у Его дверей, как духовное священство; и, следовательно, на нас лежит долг, потому что мы верим, что Господь обитает в наших сердцах.
Как мало мы остаемся дома, оставляя все ради общения с Богом и с собой и делая это нашим основанием, нашим постоянным и главным наслаждением.
В своих письмах он отвечал на многие вопросы и стремился выразить всю важность жизни в общении с Богом. В дни разочарования в людях и организациях он открыл, что лишь Бог совершенен и что общение с Ним могло бы прояснить любую запутанную ситуацию, поскольку дискуссии даже с общепризнанными христианами, которые мало знали о глубокой жизни посвященности, могли бы только смутить и ввести в заблуждение.
Избегайте всех ненужных связей с людьми мира сего, чтобы ваше время не было украдено и чтобы не пачкаться и не расточать себя. Наиболее опасными являются те, которые предъявляют великие претензии к разуму, в особенности тот, кто лишь называется и внешне выглядит христианином, но не действует прямо и открыто, согласно их первому призванию. Такие имеют, так сказать, точно заученный весьма правдоподобный предлог, которым они могут выхолостить строгую и простую духовную жизнь во Христе и соблазнить нестойкие умы.
Вы призваны — думаю, что благодатью — к близкому общению с Богом: вы, следовательно, должны всеми средствами избегать всякого ненужного общения с людьми. Мы в этом особенно нуждаемся, пока мы все еще так слабы. Мы должны избегать врага и не подходить чересчур близко к мировоззрению мира и твари для того, чтобы не лишиться видения близости Творца.
Любите молитву! Пусть молитва будет вашим постоянным спутником с раннего утра до позднего вечера. Пусть ваше сердце и ваши желания непрерывно будут заняты общением с Богом в ощущаемой простоте сердца; ибо для Него общение с детьми человеческими является наслаждением.
Давайте любить и уважать Священное Писание, или Библию, и пользоваться ею согласно положению и обстоятельствам наших душ. Это, несомненно, самая лучшая и самая божественная Книга из всех существующих в мире, она является откровением и выражением Божьей воли для нас. Она ясно показывает достойные серьезного порицания неблагодарность, высокомерно-пренебрежительное презрение по отношению к ней. Нам нельзя, однако, забывать, что сила и свет Духа Божьего заключены в исключительной необходимости правильно понять ее истины и жить согласно им.
Каким отеческим был его совет одному новичку, который часто терпел неудачи в своих первых усилиях!
Если из-за слабости или недостатка веры вы оставляете то, что является поистине невероятно полезным и прекрасным, то самое главное, что вы должны сделать — это смиренно и искренне начать заново. Будьте неустанны в этом, хотя на начальном этапе вы можете не найти тут какого бы то ни было преимущества и не сделать быстрых успехов.
Для того чтобы подкрепить свою силу в Господе, этот духовный наставник удалялся на целые дни в ближние леса, беря с собой лишь немного еды. Это было восхитительное время для человека, у которого для личной жизни оставались лишь часы сна.
О, мои драгоценные друзья, что значат все наши добродетели и вся наша набожность, если только не общность с Иисусом лежит в их основе? Давайте увеличим наше усердие в этом восхитительном упражнении в молитве, ибо мы не можем существовать ню единого мгновения сами по себе. Все наши ошибки и падения . происходили из-за нашего внутреннего отхода от Христа.
Этого Божьего возлюбленного приводило в растерянность неисчерпаемое великолепие природы. Он жил в такое время, когда другие были подвержены видениям, голосам и сверхъестественным проявлениям. Как и в наши дни, существовала насущная необходимость в людях, наделенных даром распознавать духов, которые были бы восприимчивы к истинно духовным побуждениям в движении возрождения, но в то же самое время различающих множество суррогатов, которые наш коварный враг подсовывает неосторожным и опрометчивым.
Этот верный слуга Божий всем своим прежним опытом был подготовлен Всевышним именно для таких чрезвычайных случаев. Он общался со многими людьми, которые подвергались сверхъестественным влияниям, исходившим не от Бога. Он был настолько восприимчив, что иногда, находясь рядом с ними во время молитвы, начинал трястись и дрожать всем телом. Однако поистине глубокое постижение Бога позволяло ему распознавать этот фарс и спокойно противостоять таким атакам. Впоследствии было еще несколько подобных переживаний, затем дрожание прекратилось.
Позже Терстигена попросили помочь молодой леди, которой казалось, что она слышит голос: зимними ночами он приказывал ей вставать и молиться в холодной комнате. Терстиген посоветовал ей, когда она снова услышит этот голос, не подчиняться ему и молиться, оставаясь в постели. Она последовала этому совету, и голос перестал ее тревожить.
Один его друг попал под влияние женщины, которая, казалось, значительно возросла духовно. Она демонстрировала замечательное возрастание в посвящении Богу и произносила массу наставлений и поучений. Однако все это сочеталось с сомнительным набором голосов и проявлений, включающих в себя пророчества того, что должно было произойти после ее смерти. Герхард дал этому другу здравый совет:
Не обращай внимания на все эти необычайные, странные вещи, которые являются исключительно опасными и имеют тенденцию препятствовать возрастанию в благодати. Я искренне удивляюсь той существенной перемене, которую Божья благодать произвела в ней, но мы с тобой проживем достаточно долго, чтобы увидеть, что ни одно из этих пророчеств не сбудется, сколь бы они ни были желанны.
Впоследствии, после смерти той женщины, этот друг снова пришел и пожалел, что тогда не последовал совету. Терстиген заметил, что Бог, несомненно, допустил это, чтобы предостеречь его от похожих опасностей в будущем.
Как бывает обычно со всеми распявшими себя и смирившими свои души, Терстиген занимал верную и неколебимую позицию относительно деноминационного членства и посещения церкви. Сбитые с толку люди искали его совета в отношении их дальнейшего пребывания в церкви, исполненных стольких несовместимых противоречий. В одном из таких случаев он писал:
Я не могу отрицать испорченности внешней церкви, но я думаю, что мой дорогой друг в настоящее время имеет более насущные проблемы, чем эти. Быть в церкви! В церкви! Исключительно с Богом! Ни в коем случае я не рекомендую вам отделяться от церкви и от таинства. Не существует материальной выгоды для такого отделения, и часто для многих это оборачивалось ущербом. Однако вы не должны поступать вопреки вашей совести. Если вас угнетает участие в таинстве, вам следует воздержаться и выждать некоторое время, чтобы увидеть, даст ли Господь вам в этом вопросе больше света. Мне бы не хотелось присутствовать на проповеди богохульника или одного из тех, кто все еще явно является плотским. Если обстоятельства требуют этого, можно воздерживаться какое-то время от принятия решения относительно чего-либо ради будущего, значительно меньше осуждая других, поступающих иначе.
Кто-то может быть терпелив с правдивыми проповедниками, которые и рады бы улучшить положение вещей, но не знают, как достичь этого; однако им, со своей стороны, следует проявлять одинаковое терпение с честными душами, чья совесть не позволит им преломить хлеб с теми, кого они не могут признавать в качестве членов «одного Тела», и которые, следовательно, не знают страха быть неугодными Богу.
Вся жизнь этого немецкого святого была одной непрерывной и мучительной болезнью, однако он свидетельствовал своим друзьям, что испытал Божье утешение и божественное покровительство сильнее, когда был хвор и немощен, а не в здоровье. От рождения болезненный, он все же пережил более крепких и здоровых членов своей семьи. В своей обширной переписке он упоминает о повторяющихся приступах лихорадки, ревматизма, сетует на больной желудок, астму и простуды, которые время от времени прерывали его общественное служение.
Последние 30 лет жизни в этом смысле были особым испытанием, и он всегда рассматривал себя как «кандидата в покойники», живя настоящим моментом. В 70-летнем возрасте он был настолько ослабевшим, что мог проводить служения лишь для очень немногих в небольшой комнате, а все его длительные поездки пришлось отменить. Однако дух его был, как и прежде, неколебим. Его рука все еще владела пером, он исправлял и дополнял свои прежние сочинения. Его ассистент Генрих Зоммер рассказывал о целых ночах, проведенных в слезах и молитвах за благополучие членов Тела Христова.
Но еще большим испытанием, чем все эти страдания, стали непонимание и грубые наветы, причем не только со стороны презренного мира, но и от мнимых последователей Христа. Одни считали, что он сделал слишком мало, другие — что слишком много. Одни завидовали ему и его талантам, другие ревновали к тому уважению, которым он пользовался во всей Европе среди тысяч людей. Когда они приходили, чтобы указать ему на его заблуждения, его терпение часто превращало противников в настоящих друзей. Он не был склонен идти на компромисс с истиной ради их расположения, но был способен проявить искреннюю сердечность в отношении тех, с кем расходился во мнениях.
В марте 1769 г. у него развилась водянка, начались сильные боли. Если прежде он желал умереть как герой, то теперь он был согласен уйти как дитя. Для тех, кто посещал его, у него был целый выбор сокровищ, новых и старых, вынесенных из сокровищницы его сердца.
Сегодня мне проповедовал Малахия: «Он сядет». Не все сразу. Он все еще находит во мне то, что следует очищать.
Я не способен говорить о великих вещах или переживаниях, но Бог дает мне милость забыть себя. Я много страдаю.
Я являюсь заботой для ангелов… Да, меня оберегает Божья любовь. Страдания и бессилие — это лишь часть пути, который мы проходим, оставляя позади неровный участок дороги. Сладостная вечность является нашим домом, и Иисус, Который делает все сладостным, — наш Спутник на этом пути. Какая любовь и благодать!
На протяжении 50 лет Герхард Терстиген превыше всего ставил искание Бога. Нашел ли он Его? Был ли его поиск успешным? Пусть этот бывалый, отмеченный боевыми шрамами воин ответит прозой и песней:
Я рад, что жил так долго — что я узнал Бога сердцем и твердой убежденностью.
Наслаждаюсь этим прекрасным Присутствием, этим нежнейшим объятием, через годы страстных желаний, вот мы видим Твой Лик. Мы не желаем большего, чем Ты нам дал, мы *не просим прекрасных видений, Твоя драгоценная Кровь открыла нам небо и мы нашли Тебя там.
Он крепко спал, когда приблизился конец, но в полночь 2 апреля его друзьям уже не удалось его разбудить Он прошел от «преддверия вечности» в присутствие Царя «Стоявшие рядом думали, что множество ангелов с радостью уносили с собой его душу».
«Они знали своего Бога»
Е. и Л. Харви Е. Хей
Книга вторая