Мне было 25 лет, когда я впервые смог сказать слово «отец» в молитве. Это слово было чужим для меня. Оно не слетало у меня с языка как у многих моих друзей-христиан. Для меня это было как слово на иностранном языке.
С одной стороны, оно ничего не значило. Это была тарабарщина. Но с другой стороны, оно значило очень много. Среди других культурных барьеров, оно задевает за живое, потому что оно значит и всё, и ничего. Читать далее Похож ли Бог на моего отца?